«Я хочу, чтобы мои дети разделили боль всей страны». «Вот Так» поговорил с людьми, приходящими к «Крокус Сити Холлу» после трагедии
Воскресенье, 24 марта, в России объявили днем траура по погибшим во время теракта в концертном зале «Крокус Сити Холл». К мемориалу у его стен пришли тысячи людей, чтобы почтить память погибших и разделить общее горе. Корреспондентка «Вот Так» узнала, что они думают о трагедии и кого в ней винят.
«Первое, что я сделала — написала мужу, что я его люблю»
Заблудиться по пути к «Крокус Сити Холлу» 24 марта невозможно: достаточно доехать до станции «Мякинино» и следовать за людьми с цветами. В моем вагоне метро таких четверо, в поезде — пара десятков. У эскалатора заговариваю со светловолосой девушкой, которая несет в руках перевязанные белой лентой розы. «Я очень впечатлительный человек, — рассказывает она мне по пути к эскалатору. — Решила принести хоть скромный букет, посильную сумму уже перевела в Красный Крест».
Мою собеседницу зовут Эдита. Она рассказывает, что на концерте «Пикника» была ее подруга с мамой. Им повезло: они сидели в заднем ряду, рано услышали выстрелы и бросились бежать. «Это большое здание с эхом, и было непонятно, где находятся стрелки — поэтому бежали неизвестно куда, — рассказывает девушка. — Раздался крик «Ложись!» — и все легли друг на друга. И какая-то женщина гладила мою подругу рукой по волосам, чтобы успокоить. Несмотря на весь этот ад, все были друг за друга, поддерживали. Это удивительная вещь, ведь, казалось бы, каждый сам хочет выжить».
К счастью, для подруги Эдиты и ее матери все закончилось хорошо: они нашли открытый черный ход, выбежали на улицу и вызвали такси, забрав с собой еще несколько человек. «Моя подруга упомянула, что когда они выбегали из зала, ей мама сказала: ”Не волнуйся, я стою сзади тебя, и если что, тебя не затронет”. Рассказывала, что ей было очень страшно, она позвонила мужу и кричала в трубку, что не хочет умирать», — делится она.
Девушка очень взволнована, иногда теряет мысль и извиняется за это. «Когда это все случилось, я была на работе. Первое, что я сделала — написала мужу, что я его люблю. Я живу неподалеку и понимала, что теоретически атака может продолжиться и в метро. И возможно, я мужа не увижу», — вспоминает девушка.
Эдита пока никак не объясняет себе, почему случилась трагедия — «скорее всего, из-за политики». «Я не знаю, почему это произошло. В ХХI веке, в 24-м году. Эти… — она пытается подобрать слово, — существа рассказывают, что им заплатили по 500 тысяч. Очень странно, это такая маленькая сумма. И зачем это делать, если все равно знаешь, что посадят?» — недоумевает она.
«Не прийти было невозможно»
Моросит зябкий дождь. К месту возложения цветов тянутся две параллельных длинных очереди, укрытые зонтиками. Вижу много семей с детьми и колясками. Подхожу к паре с сыном лет пяти и дочкой лет десяти и спрашиваю, почему они решили прийти вместе.
«Тяжело просто, выразить соболезнования. Пусть жена лучше расскажет…» — отвечает глава семьи.
«Не прийти было невозможно, — продолжает его супруга, и вдруг начинает плакать. — Это невозможная террористическая война против человечества. Я хочу, чтобы мои дети разделили боль всей страны. Объяснила им все, как было, это правда жизни».
Моя собеседница не берется судить, кто виноват в теракте и как их следует наказывать — «решать такое на эмоциях было бы неправильно, надо делать это тем, кто компетентен». Спрашиваю, не страшно ли ей после произошедшего.
«Не страшно ни капельки, — отвечает она жестко. — Лично у меня еще больше крепнет любовь к России. Хочется быть здесь всем вместе и бороться за свое будущее. Я буду учить детей быть добрыми несмотря ни на что, любить людей любой национальности. А еще любить свою страну. Буду рассказывать всем, как хорошо в России».
Ольга тоже пришла с семьей. Старшая дочь стоит рядом, а младшую супруг держит на руках. Малышка в розовом комбинезоне смеется и тянется ко мне ладошкой, чтобы поздороваться. Из ее рук выпадает плюшевый медведь.
«Мы ей объясняем, но она еще не особо осознает, почему мы несем чужим неживым детям игрушки, — рассказывает мне женщина, пока я возвращаю игрушку ребенку. — Я иногда прихожу здесь работать, мы монтаж делаем. Могла тоже попасть в эту ситуацию. Знакомые за пять минут вышли отсюда…»
Сама Ольга родом из Молдовы, ее муж — из Армении. Интересуюсь, не опасаются ли они роста ксенофобских настроений из-за национальности террористов.
«Уже всего боимся! — восклицает женщина и добавляет: — Как жили, так и будем дальше жить. От судьбы никуда не убежишь…»
На парковке стоит темноволосая Ася, в ее руках — российский и киргизский флаги. Она снимает процессию на телефон, чтобы показать кому-то по WhatsApp.
«Я уже 20 лет живу в Москве, мой муж — москвич. Для меня русские люди как родные, поэтому нам тоже очень больно», — рассказывает она мне.
Возложить цветы Ася пришла вместе с подругами по диаспоре — они здороваются со мной и ждут в сторонке, пока мы закончим разговор.
— Как вы думаете, кто стоит за этим терактом?
— Это всем ясно, кто! Вы же видели видео, как они стреляли, спокойно заходили, даже не боялись!
— И все-таки кто?
— Ну а кто же у нас теракты организует?
— Я слышала две версии — ИГИЛ и Украина.
— Вряд ли это Украина. Точно ИГИЛ. Но, конечно, все равно скажут, что Украина, — размышляет она. — Но Путин же хотел мира, он же в интервью об этом журналисту из Америки [Такеру Карлсону] говорил. Это Зеленский почему-то не хочет…
«Мы должны все вместе, страной это преодолеть»
Игрушки и букеты возлагают прямо на асфальт у делового центра «Крокус Сити». Образовалась большая гора, возле которой суетятся ребята в красных куртках с надписью «Волонтеры Подмосковья». Они уносят охапки букетов и увозят на тележке из супермаркета плюшевых медведей и зайцев, чтобы распределить их в длинную линию. «Проходите дальше, пожалуйста! Там вы можете возложить цветы, здесь уже все переполнено!» — ежеминутно повторяет доброволец.
«Как красиво!» — восхищенно восклицает мальчик лет пяти, глядя на мемориал. «Красиво, если бы не было так грустно», — отвечает ему мама.
Кто-то утирает слезы, кто-то молится и крестится. Четыре девушки нараспев поют «Отче наш». Неподалеку играет на гитаре песню «Пикника» «Египтянин» бородатый мужчина. Люди снимают его на телефоны, никто не подпевает.
Трое парней возлагают венок с черной лентой «Осетия. Беслан. Скорбим всей страной».
— Мы сталкивались уже с такой трагедией. Понимаем эту боль и разделяем ее так же, как и любой россиянин. Царство всем небесное! — говорит мне один из них, Заур (имя изменено по просьбе героя). Это он предложил друзьям возложить сегодня венок. В теракте 2004 года молодой человек потерял многих знакомых и до сих пор каждое 1 сентября ездит в Беслан.
— Я очень сильно надеюсь, что все виновные понесут — я не побоюсь этого слова — максимально жестокое наказание. И те люди, от которых это началось, будут пойманы и понесут втройне более суровое наказание, чем исполнители, — делится он.
— Как вы думаете, кто за этим стоит?
— Моя версия — что это нынешний наш оппонент в войне.
— Украина или США? — уточняю я.
— Все вместе. Хоть это сейчас и возлагают на «Исламское государство», Россия уже давным-давно передислоцировала все свои войска на территорию Украины. Она должна быть в этом более заинтересована.
— Это как-то изменит ваше отношение к украинцам?
— Нет, — уверенно отвечает Заур. — В каждой национальности есть хорошие и плохие люди. Точно так же среди людей из Средней Азии [откуда родом предполагаемые исполнители] есть и хорошие, и плохие. Мы должны все вместе, страной, это преодолеть. Как сейчас народ показывает свое единство, точно так же, надеюсь, это будет во все времена.
«Грамотно сделали, раскачка на национальной теме»
От мемориала отходит, опираясь на палочку, пожилая женщина в клетчатом пальто. Она с трудом пробирается через горки тающего снега, опираясь на руку подруги.
— Детка! Как не прийти! Вот весь ответ… — говорит она мне и указывает на мемориал. — Вся Россия [скорбит], вся Русь!
— Живая могила одна! Не прийти нельзя! — подхватывает ее спутница.
— Это даже не серебряники, а за 250 тысяч и душу, и свою жизнь потерять… Недоразвитость, дебилизм, я не знаю, что это! — продолжает первая, ее голос дрожит от слез.
— Это зверье! И это не последний раз. К сожалению, пока война у нас… — бойко говорит вторая. — Я думаю, что это Украина. Ну и американцы, конечно, потому что без своих белых господ они и чихнуть не могут. Никакой это не ИГИЛ. Просто купленные, совершенно нищие, которые за 250 тысяч продали душу дьяволу.
— У них, видимо, какая-то жизнь собачья, что за деньги можно убить… — чуть не плача, добавляет первая.
— Это все спланировано, и все об этом знали, предупреждения были, — уверяет вторая. — Хотели запугать и вызвать волнения, недоверие к власти, национальный вопрос поднять. [Не зря же] это все свершилось после президентских выборов наших.
Мои собеседницы прощаются и подходят к дочке, которая ждет их поодаль. Я отхожу в сторону, чтобы не мешать очереди и слышу разговор двух мужчин.
— Очень грамотно сделали, раскачка на национальной теме, — уверен один.
— Бабла им дали наверняка, те же америкосы, — соглашается другой.
Они расходятся в разные стороны, и я понимаю, что они даже не были знакомы.
«По телевизору ничего не скажут об этом!»
На улице темнеет, а люди продолжают идти. Мемориал подсвечивает свет лампад и уличных фонарей. У стены концертного зала волонтеры выкладывают какую-то фигуру из принесенных людьми лампад.
— Они вот сейчас повторно такое сделают! — громко восклицает пожилая женщина в шубе, обращаясь к рослому собеседнику в косухе и футболке с надписью Iron Maiden. Их беседу слушает группа людей, и я присоединяюсь к ним.
Мужчина был на роковом концерте вместе с женой — заходил в вестибюль за минуту до террористов. Вместе с другими зрителями они пытались убежать на парковку, но дверь была закрыта, а выломать ее пожарным топором сначала не разрешал охранник.
— По рации ему сказали, семь человек в масках, стреляют. Стреляли прямо за дверью. А он не разрешал сначала топор взять. Я, говорит, отвечаю за него! — вспоминает мужчина.
Его язык слегка заплетается, от него пахнет алкоголем. Он признается, что просто не мог не прийти, хотя жена и отговаривала — у мужчины температура. Накануне пара уже поставила свечку в храме.
В итоге зрителям все же удалось завладеть топором, но когда дверь была выломана, на парковке уже началось задымление. Пришлось эвакуироваться через основной вход. На улицу мужчина попал в 21:03 — тогда, по его словам, в здании еще звучала стрельба. Пара поймала такси, и водитель довез их бесплатно.
— По телевизору ничего не скажут об этом! — дрожащим голосом восклицает его пожилая собеседница. — Вы поняли, какое вранье? Опять будут врать людям, опять закрыты будут двери.
— И кто это устроил? — интересуюсь я.
— Враги России, которые хотят уничтожить Россию и ее ресурсы качать, а русских сделать рабами.
— Америка? — спрашиваю я.
— Великобритания? — с сомнением предполагает мужчина.
— Ну всем же понятно!
— Мне непонятно, — замечаю я.
— Так почитайте в интернете. Зачем они лезут в Россию?..
Женщина замечает на моей шее фотоаппарат и интересуется:
— А вы корреспондент? Поэтому хотите все выпытать? Вы не пятая колонна? Кто вас знает… Записали наш разговор? Тогда зафиксируйте, что я — майор комитета безопасности, и это мое мнение.
«У терроризма нет национальности или страны»
Неожиданно уличное освещение гаснет. Волонтеры зажигают лампадки — вижу, что ими выложена надпись «Скорбим», дата трагедии и силуэты трех журавлей. Летящих птиц транслируют и на фасад здания. В небо взмывают несколько дронов, чтобы это снять. После в эфирах федеральных каналов на эти съемки наложат песню советских лет «Журавли» — балладу о солдатах, которые после смерти становятся птицами. Ее исполнял народный артист СССР Муслим Магомаев, в честь которого был назван концертный зал.
Вскоре свет зажигается, часть толпы начинает расходиться. Ко мне обращается бородатый юноша по имени Мамуд и просит сфотографировать его плакат со свечой, датой теракта и подписью «Скорбим». Вместе с друзьями он представляет Сирийскую студенческую ассоциацию.
— Мы тоже страдали от террористов, нам знакома эта боль, — говорит Мамуд. — Слезы [лились] по дороге, поддерживаем вас.
— Скорбим вместе с вами и хотим выказать свою поддержку. Это наименьшее, что мы можем сделать, — присоединяется к беседе его спутница Раванд. Она говорит на английском.
— Как вы думаете, кто в этом виноват?
— У терроризма нет национальности или страны, для него нет границ. Нельзя винить страну или нацию, нужно винить террористов, — отвечает моя собеседница.
Студенты рассказывают, что завтра собираются сдать для пострадавших кровь, и обнимают меня на прощание.
Василиса Остапенко
