«Бог любит тебя таким». Как православные ЛГБТК-люди в России сохраняют себя в жизни и церкви
На протяжении всей христианской истории гомосексуальность рассматривалась церковью как проявление греха. Хотя в разных христианских конфессиях к гомосексуальным отношениям относятся с разной степенью консервативности, позиция Русской православной церкви на этот счет однозначна — «порочное искажение богоданной природы человека». О том, есть ли в РПЦ место гомосексуальности и можно ли разрешить внутренний конфликт между верой и сексуальной идентичностью, «Вот Так» поговорил с верующими гомосексуальными людьми из России, а также с англиканским и православным священниками.
«Его уровень свободы был для меня как нож острый»
«Я родился в воцерковленной семье — родители были прихожанами Александра Меня, вели домашнюю молитвенную группу. Вера всегда была частью моей жизни. Ближе к 10 годам я начал что-то замечать в области своей сексуальности: влечение к лицам моего пола, что тогда еще не умел назвать», — рассказывает Миша Черняк, православный ЛГБТ-активист, дирижер первого польского хора ЛГБТ и союзников.
«Чем больше узнавал себя, тем страшнее мне становилось, потому что это было в конфликте с тем, как я воспринимал на тот момент свою веру». И эта борьба с собой заняла у него 13 лет, треть жизни: молитвы о том, чтобы не «сорваться», чтение аскетической литературы, изучение опыта «преодоленцев» — тех, кто «поборол» свою гомосексуальность. «Это было выкручивание рук Богу, а как говорится у Клайва Льюиса в “Хрониках Нарнии”, Бог — не ручной зверь, чтобы заставлять его делать то, что ты хочешь. Очевидным образом Бог не хотел за эти 13 лет совершить чуда и преобразить меня из гея в гетеросексуала».
Миша женился, в браке у него появилась дочь, и хотя жена была в курсе его гомосексуальности, совместно они решили пытаться это преодолеть. «Как-то мы с женой ехали в метро и напротив нас сидел парень, как бы мы сейчас сказали, с очень квирной экспрессией (имеется в виду внешнее проявление себя как квир-персоны. — Ред.), какой-то гламурно-эмо-готической, — вспоминает Миша. — Ехать так в московском метро в начале двухтысячных — это был смелый шаг. Думаю, что у этого парня никаких проблем с принятием себя не было. Его уровень свободы был для меня как нож острый, и моей единственной реакцией было полное отторжение. Мы посоветовались с женой, написали на бумажке адрес сайта движения преодоления и вручили ему, выходя из вагона. Сейчас мне очень стыдно».
Однако вся эта конструкция его жизни на тот момент была настолько «на глиняных ногах, что рухнула, едва не погребя всех за собой». Сломалась не потому, что Миша не был готов дальше с собой бороться, а просто вскрылись измены жены и «всем стало понятно, что продолжать все это бессмысленно»:
«Оказавшись на дне, я понял, что мои представления о себе были взяты из отношений с социумом и церковным сообществом, хотя я думал, что из отношений с Богом. Все стало рассыпаться на глазах, это было тяжело, но дало свободу начать жизнь с нуля».
«У меня было базовое чувство, что со мной все окей»
Георгий родился на Урале, в небольшом промышленном городке Сухой Лог. Семья его воцерковленной не была, рассказывает Георгий. Как и во многих российских семьях, считающих себя православными, дома у телевизора стояли иконы, где-то лежало Евангелие, на Пасху красили яйца, но в церковь они не ходили, обряды не соблюдали и о Боге не говорили.
«Я понимал, что мы называем себя православными, потому что все вокруг православные, но у меня была прабабушка — она повлияла на меня больше всего… Она, можно сказать, была такая набожная в хорошем смысле. У нее были такие простые иконы, она читала молитвы перед сном в тишине, ходила в церковь, но сама ни от кого не требовала соблюдать религиозные нормы. Все это на меня произвело большое впечатление, когда мне было лет шесть. В 14−16 я стал как-то более осознанно задумываться о религии».
Классе в пятом, рассказывает молодой человек, к нему пришло осознание того, что он гей, а классу к седьмому он начал изучать Евангелие: «Какого-то встроенного конфликта между религией и моей гомосексуальностью у меня не было. У меня было базовое чувство о том, что со мной все окей». О том, как в традиционном православии относятся к ЛГБТК-людям он узнал уже позже, в разговорах на эту тему со знакомыми, которые говорили, что все это «против Бога и природы».
«Однако поскольку мне сознательно не транслировали религиозные установки, у меня как будто бы было пространство для трактовки того, что я сам прочитал в Евангелии. И это не вызвало у меня конфликта», — добавляет молодой человек.
Когда Гоша переехал в Санкт-Петербург, он начал посещать богослужения Nuntiare et Recreare — движения, объединяющего верующих ЛГБТК+ разных религиозных взглядов, — которые очень отличались от традиционных православных служб, говорит собеседник: «Это такое освобождающее чувство, когда вокруг люди, похожие на тебя, проживающие и чувствующие то же, что ты. Есть такая концепция — трижды отвергнутые: обществом — как ЛГБТ-люди, церковью — как ЛГБТ-люди и квир-сообществом — как верующие. Здесь этого не было».
Однако, добавляет Георгий, он сталкивался с людьми, получившими религиозную травму. Его бывший молодой человек тоже был православным христианином, три года он прожил в монастыре в Калужской области, откуда вышел убежденным атеистом: «Он мне рассказывал совершенно ужасающие истории о сексуализированном насилии, которое практикуется в монастыре. Я думал, это бывает только на Западе, где случались педофильские скандалы в католической церкви — и вот я слышу от человека, с которым это происходило, как его “выбрали” среди других семинаристов, потому что он понравился как мальчик кому-то в монастыре».
«Какая разница, попаду я в ад, потому что гомосексуален или по причине самоубийства»
ЛГБТК-служения Nuntiare et Recreare, что в переводе с латинского означает «возвещать и укреплять», основал в 2000 году гей-активист Тимофей Созаев. Он рос в воцерковленной православной семье, ходил в воскресную школу при храме и, начав осознавать свою гомосексуальность в 12−13 лет, по его словам, столкнулся с «сильнейшим внутренним конфликтом»:
«Все было сложно, особенно когда начались первые влюбленности. Ты признаешься в любви человеку из церкви, говоришь о своих “греховных чувствах”, не ожидая, что он ответит любовью в ответ, а скажет, что прощает твой грех».
Кроме того, Тимофей рассказывает, что большое влияние на него оказала протестантская этика о сексуальности. Он вспоминает, что в то время в Петербург часто приезжали правые протестантские миссионеры — баптисты, адвентисты, пятидесятники, харизматики, — активно включенные в культурные войны в США, частью которых является «война против гомосексуальности». «Я знаю людей, над кем совершали обряд экзорцизма по избавлению от гомосексуальности, — это, конечно, форма духовного насилия», — говорит собеседник, добавляя, что протестантские пасторы призывали каяться и молиться об избавлении от демона гомосексуальности — потому что с точки зрения некоторых протестантских церквей гомосексуальность — это одержимость злым духом.
«Я думал, какая разница, попаду я в ад, потому что гомосексуален или по причине самоубийства? Во мне всегда было противоречие: как Бог, который меня сотворил гомосексуальным, одновременно будет меня за это наказывать? Я молился, обращался к священникам за каким-то духовным руководством, читал Евангелие и другую литературу, чтобы себя как-то побороть, посещал богослужения и постился».
Многие священники, которым он исповедовался, списывали проблему на подростковый возраст: «Я до сих пор помню эту свою первую исповедь, когда мне было 12 лет. Там послушник мне сказал молиться, каяться, и что, может быть, это просто возрастное и со временем пройдет». Но позже, в возрасте 16–17 лет у Тимофея случился разговор с католическим священником, который впервые сказал ему, что «замысел Божий о сексуальности человека непредсказуем, и он может быть совершенно разнообразен».
«Это не твоя вина. Бог тебя сотворил таким, и таким Бог тебя действительно любит. Относись к своей сексуальности как к дару Божьему», — вспоминает Тимофей слова священника. Однако ощущения освобождения, по его словам, не наступило — «когда у тебя есть убеждение, что ты грешник, и ты ждешь рецепт, как от этого избавиться, а тебе говорят, что все в порядке, это не успокаивает».
«Все начало меняться, когда у меня появился доступ в интернет — я стал искать информацию на английском языке о христианских церквях, которые поддерживают ЛГБТК-людей. Это стало постепенно менять мое восприятие и своей сексуальности, и христианства в целом». Основная мысль, которая там транслировалась: сексуальность — это дар Божий, человек рождается таким, не стоит себя менять, но стоит стремиться к преданным партнерским отношениям, говорит Тимофей.
Тимофей нашел в интернете альтернативные трактовки Священного писания и Откровения. Например, в Послании к Римлянам говорится, как «мужчины, оставив естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам». Здесь описывается однополое сексуальное взаимодействие, но не понятие, которое описывает гомосексуальность в греческом языке — а такое понятие было, и апостол Павел, прекрасно владевший греческим, не мог его не знать.
Богословы подчеркивают, что Павел пишет римлянам, чьи сексуальные нравы были более свободны, чем у многих. И Павел, отмечает собеседник, имеет в виду недопустимость свободных сексуальных отношений (например, измен партнерам вне зависимости от пола) среди христиан: «Если вы христиане, вы не можете вступать в сексуальные отношения с кем угодно. Вы должны быть верны супругу или супруге».
Гомосексуальность — грех?
В каноническом православии к гомосексуальности относятся как к греху, который стоит в одном ряду с пьянством, сквернословием или, например, блудом — в этом смысле он не является чем-то уникальным, говорит священнослужитель, архиепископ Апостольской православной церкви Григорий Михнов-Вайтенко.
«Притом есть много свидетельств, что клирики православной церкви не являются исключением из общего числа людей, практикующих гомосексуальные отношения. Печально, что присутствует такая двойственность», — говорит священнослужитель.
Причем если к гомосексуальности в традиционном православии отношение крайне негативное, то к «пьяницам», «блудникам» или ворам — скорее снисходительное. Однако эти и другие религиозные воззрения и политика церкви не статичны, отмечает священник — со временем они меняются вместе с контекстом, в котором существуют.
Англиканский священник и автор телеграм-канала «Батюшка Лютер» Георгий Видякин добавляет, что, согласно наиболее распространенному среди православных мнению, Господь «не дает испытаний выше сил», то есть любой соблазн можно победить или подавить. А православие, отмечает собеседник — это традиция, которая очень сильно боится греховности и зациклена на покаянии, особенно в России.
С другой стороны, даже в РПЦ всегда есть священники, которые готовы принимать ЛГБТК-людей в своих приходах, говорит Видякин: «Степень либерализма может быть самой разной: одни священники будут говорить, что гомосексуалы могут приходить в храм, но не могут участвовать в таинствах и причащаться, если они не практикуют воздержание. Другие скажут, что интимная жизнь человека — это не их дело».
«Для Бога важно не то, кого любишь, а то, какова твоя любовь»
«Неприятие церковью ЛГБТ-людей — для меня это означает, что она не верна своему призванию <…> Иисус Христос пришел с вестью не для того, чтобы она была принята узким кругом “правильных людей”, его посылом была радикальная инклюзия, включение тех, кто был отвержен», — говорит православный ЛГБТ-активист Миша Черняк.
Он приводит в пример евангельские послания про отвергнутый строителями краеугольный камень, который «ставится главою угла», и притчу Иисуса о заблудшей овце, ради которой он готов оставить 99 правильных, чтобы пойти за ней и включить ее обратно в стадо.
«Я читал все эти же тексты в своей молодости, но для меня они были про другое. Когда я позволил себе понять, что это про меня и про других ЛГБТ-людей, это был целительный опыт».
Есть компромиссный богословский взгляд, что, даже если гомосексуальность появилась как нарушение изначального Божьего замысла, это не делает ее злом, добавляет Черняк: «Есть известная притча про Вавилонскую башню, когда человечество возгордилось и захотело построить себе башню до небес. Последствием этого стало появление множества языков, люди перестали понимать друг друга. Но ответом на это стала Пятидесятница, когда Святой дух дал апостолам дар языков, и стали друг друга все понимать. То есть ответом Бога на то, что что-то пошло не так, было не устранение, а преображение».
Идея о том, что гомосексуальность есть грех — доминирующая часть церковного дискурса, потому что и в Ветхом, и в Новом заветах есть несколько мест, которые традиционно воспринимаются как говорящие именно о гомосексуальности, говорит Черняк.
«Во многих переводах на западные языки слово гомосексуальность вместо “мужеложства” появилось в середине XX века, но раньше не было однозначно понятно, что речь именно о ней. Есть теории, что в Ветхом Завете осуждается скорее мужская храмовая проституция, а в Новом Завете, например, что апостол Павел говорит про практики доминирования взрослых мужчин над молодыми мальчиками. То, что мы сейчас понимаем как романтические отношения, любовь, семейная жизнь людей одного пола — это реальность, которую авторы Библии совершенно точно не представляли и не описывали».
Церковь, подчеркивает Черняк, научилась понимать, что Библия — это не учебник по астрономии, биологии или физиологии: пора перестать воспринимать буквально слова [о гомосексуальности]: «Для Бога важно не то, кого любишь, особенно с точки зрения полной сексуальности, а то, какова твоя любовь: эгоистичная или жертвенная».
«РПЦ всегда следует за повесткой государства»
Обычно церковь не стоит в авангарде, но действует как догоняющая структура, отмечает архиепископ Апостольской православной церкви Григорий Михнов-Вайтенко: например, сначала в обществе отмирает рабство — приходит понимание, что люди равны вне зависимости от цвета кожи, и уже потом к этому подтягивается церковь.
Уже в Ветхом Завете выражается достаточно жесткое неприятие гомосексуальности — «не ложись с мужчиной, как с женщиной», — однако, добавляет собеседник, христианство уже отказалось от многих ветхозаветных практик: в ветхозаветной церкви наличие двух-трех жен было обычным явлением, но к моменту развития церкви это было уже абсолютно невозможно.
Сегодня РПЦ, отмечает Михнов-Вайтенко, предпочитает «замести под ковер» проблему отношений между церковью и представителями ЛГБТК+, хотя это «волнует очень многих». Кроме того, РПЦ, будучи членом Всемирного совета церквей, сейчас регулярно встречает представителей очень разных сообществ, в том числе и женщин-епископов и представителей ЛГБТК-сообщества, добавляет собеседник. Теперь, с ужесточением политики по отношению к квир-людям, участие в них (мероприятиях Всемирного совета церквей) для российской стороны станет сложнее.
«Гомосексуальные, трансгендерные люди есть, они с нами в обществе — и что, мы хотим их оттолкнуть, сказать, что они не имеют права на существование? Как минимум, это неправильно с церковной позиции “ненавидеть грех и любить грешника”. Даже если мы считаем, что человек грешник, мы не должны его бить по голове и заставлять каяться», — говорит священник.
Англиканский священник Георгий Видякин отмечает, что сейчас в странах «глобального Севера» сильна тенденция принимать ЛГБТК-людей и благословлять их союзы, но даже там может имеет место гомофобия со стороны консервативно настроенных верующих. При этом в странах «глобального Юга», по его словам, отношение к квир-людям более враждебное: например, в марте 2023 года в Уганде приняли закон, допускающий наказание в виде смертной казни за гомосексуальные отношения. «При всей либеральности англиканской традиции англиканская церковь Уганды сказала, что приветствует и поддерживает этот закон. Все церкви реагируют на [государственную] повестку, не обязательно либеральную, но и на консервативную — РПЦ тому пример».
Если в светском плане государство станет более принимающим по отношению к ЛГБТК+, совершенно точно изменения начнут происходить и в церкви, считает Георгий Видякин. «РПЦ всегда следует за повесткой государства: например, во времена относительно либерального президента Медведева церковь тоже вдруг внезапно стала делать реверансы в сторону либерализма».
РПЦ — по крайней мере, в ее нынешнем виде — будет следовать в фарватере государства, добавляет Михнов-Вайтенко. Изменится государственная политика — изменится и церковная риторика, а риторика изменится «совершенно точно».
Алёна Лобанкова
