Операция реэмиграция, или «привилегия для тех, кого не преследуют». Почему уехавшие от войны за границу россияне возвращаются обратно
До половины россиян, покинувших страну после начала большой войны с Украиной и мобилизации, вернулись обратно домой. Об этом говорят российские власти и свидетельствует статистика стран, откуда они уезжали. Мы поговорили с возвращенцами о причинах их решения, а также о том, как изменилась страна за время их отъезда.
По данным Росстата, в 2022 году Россию покинули 668,4 тысячи человек, а уже спустя год СМИ писали, что в страну вернулись от 120 тысяч до 334 тысяч россиян. По оценкам Bloomberg Economics, «обратная миграция» добавила до трети роста ВВП России в 2023 году. Вернувшиеся, как пишет агентство, как правило, получают более высокую зарплату и выгодные условия работы. В эмиграции россияне и россиянки, с которыми поговорил «Вот Так», сталкиваются с финансовыми проблемами, невозможностью легализоваться, ментальными заболеваниями и тоской по родине.
«В России себя чувствуешь спокойнее»
«Я никогда не хотел уезжать из России навсегда. Наверное, я не вижу себя гражданином какой-то другой страны, и у меня есть вера в то, что все равно — с большими трудностями и непонятно какими сроками — Россия может стать местом, в котором захочется жить. Не через патриотическое преодоление, когда ты живешь назло режиму, а потому что хочешь страну развивать», — так о своем возвращении рассказывает Андрей из Екатеринбурга.
Он покинул Россию вскоре после объявления мобилизации в сентябре 2022 года. План уехать из России у него появился в самом начале полномасштабного вторжения в Украину — «когда приняли жесткие законы [о военной цензуре] и стало понятно, что ты не сможешь публично высказываться против войны, только с огромными рисками».
В эмиграции Андрей провел больше полутора лет — сначала отправился в Казахстан, куда уехали многие во время мобилизации, а через пару недель — в Грузию. «Я думал, что уеду [на то время], пока война не закончится. Понятно, что после этого не наступит “прекрасная Россия будущего”, но градус напряженности и репрессий может снизиться. Тогда, осенью 2022 года, когда произошли изменения на фронте, казалось, что война может закончиться в ближайший год-два».
Однако вскоре стало ясно, что эти ожидания не оправдались и пришлось решать: либо нужно окончательно обосноваться за границей, либо вернуться в Россию, что Андрей и сделал.
«Когда говорил своему окружению за границей, что возвращаюсь в Россию, все крутили у виска и спрашивали, зачем. Но чаще всего это были люди, у которых разрушилась связь с родиной, — говорит Андрей. — Кроме того, это более уязвимые группы: ЛГБТК-персоны и те, кто подвергались там политическому преследованию, или имеют повышенный риск ему подвергнуться». За границей Андрей, по его словам, чувствовал себя гораздо безопаснее, и «это чувство того, что за тобой никто не придет, очень многого стоит».
В целом, вернувшись, он увидел, что «как было ощущение, что войны в России нет, так оно и осталось». «Стало меньше “зеток”, но больше рекламы службы по контракту и какой-то благодарности “нашим героям”. В остальном будто ничего и не происходит».
Одной из главных причин возвращения — ее называли и все остальные реэмигранты, с которыми поговорил «Вот Так» — были финансовые сложности. По подсчетам Андрея, в России он тратит примерно на 30% меньше, чем в Грузии:
«В этом плане, конечно, в России чувствуешь себя спокойнее. Несмотря на то, что российская экономика звезд с неба не хватает, хотя бы колебания курса тебя не так сильно волнуют. В Грузии, если ты получаешь зарплату в рублях, за день-два можешь на 10% мгновенно стать беднее».
Кроме того, в России у молодого человека оставались родственники и друзья, в том числе из политической тусовки. «Я стал понимать политиков, которые возвращались в Россию. Когда ты тоскуешь по стране — но не по государству, а по людям и по тому, что тебя с ней связывает.
Но хочу подчеркнуть, что возвращение в Россию — это, скорее, привилегия для тех, кого не преследуют, кто не занимается независимой журналистикой, не относится к ЛГБТК. Грустно слышать от российских эмигрантов, что они никогда не вернутся и не верят, что в России что-то может быть хорошо даже через 10 лет. Чем дольше идет война, тем меньше вероятность того, что эти люди когда-то вернутся».
«Хотелось бы в Крыму умереть, свободным человеком»
Рустем — крымский татарин. Он родился и вырос в Крыму, на момент аннексии полуострова в 2014 году ему только исполнилось 16 лет, когда в Украине получают первый паспорт. «Я тогда получал уже российский “аусвайс”. Мы [с семьей] получать паспорта не хотели до последнего, но заставили в школе под угрозой недопуска на экзамены», — рассказывает молодой человек.
С 2016 года Рустем периодами жил в Москве, а после ареста Алексея Навального в 2021 году, когда стало ясно, что «все летит в пропасть», покинул страну и релоцировался в Грузию. Тогда он въехал в страну без проблем — сейчас же недопуск в Грузию россиян с паспортами, выданными в аннексированном Крыму, стал стандартной практикой. «Когда крымчан стали переставать пускать в Грузию, я сильно перенервничал и решил мотануть в Москву, сделать новый загранпаспорт с московским кодом подразделения (МВД) выдачи документа. Шалость удалась и я вернулся обратно», — рассказывает молодой человек.
Рустем прожил в Грузии до весны 2023 года, после чего в тревоге из-за непредсказуемой грузинской миграционной политики решил «не испытывать судьбу» и вернулся в Россию. «Хотелось элементарно не переживать о том, пустят меня [в следующий раз] или нет. Начались истории с тем, что могут попросить показать гражданский паспорт, и если увидят там “Крым”, то перманентно забанят на въезд».
Раньше крымчане, по словам Рустема, легко могли получить украинский паспорт в Херсоне, но когда он связывался с ДМС Украины еще до начала полномасштабного вторжения, ему отказывали в оформлении документов и «советовали в Херсон не ехать».
«Я в целом могу получить так называемый белый паспорт, подтверждающий, что я гражданин [Украины]. С ним я могу въехать в страну и получить украинский паспорт, но это также будет означать необходимость “отдать долг родине”, а я не хотел бы умирать на войне ни на какой стороне», — говорит молодой человек.
«Я рассматривал другие страны для эмиграции помимо Грузии, но вот у меня есть проблема с этой изначальной крымской пропиской. Например, Европа и Штаты для меня закрыты полностью». Кроме того, добавляет Рустем, что для него важно жить недалеко от Крыма: «Учитывая мой крымско-татарский опыт, мне бы не хотелось уезжать жить далеко оттуда. В идеале хотелось бы быть в Крыму и умереть свободным человеком».
При этом, добавляет он, «сейчас к Украине, цель которой выжить», у него меньше всего вопросов, но хотелось бы, чтобы там изменили свою миграционную политику и людям, таким как он, можно было бы «переждать войну, не платя налоги в России».
«Купила билеты домой. Подумала, будь что будет»
Гейм-дизайнерка Аня пробыла в эмиграции два года, уехав из России в марте 2022 года. Компания, в которой она работает, релоцировала сотрудников в Армению. «Поначалу сложностей не было, ощущалась какая-то эйфория: у меня были деньги, друзья, с которыми я снимала дом и с которыми мне было комфортно, новые впечатления, места, еда», — вспоминает девушка.
После окончания договора аренды дома Аня решила попробовать пожить в другой стране, где ей, по собственным словам, возможно, будет еще лучше — и «решила рвануть в Сербию», где и начались первые проблемы:
«Я столкнулась с тем, что мне было проблематично открыть ИП из-за высокого налога. Без ИП мне нужно было делать визаран раз в 90 дней, с этим я была готова смириться, но у меня возникли сложности с выводом денег с ИП на банковскую карту, поэтому почти месяц я сидела без средств. Поняла, что все еще чувствую себя путешественником и хочу домой — а куда домой, непонятно».
Тогда Аня решила вернуться в Армению, но к тому моменту в стране росли цены на жилье и продукты — «и в какой-то момент это стало реальной проблемой, потому что приходилось отдавать половину зарплаты за не самое крутое жилье».
«Материальные проблемы становились все сильнее, появились долги. У меня усилился депрессивный эпизод, который начался еще в Сербии. Я начала медикаментозную терапию, что также отнимало много денег. Я пыталась создать ощущение того, что я дома, завела кота, но с каждым месяцем становилось все тяжелее. С приближением зимы в квартире становилось холоднее, были проблемы с владельцем, заболел кот.
Мне было постоянно тревожно, я просыпалась уже уставшей, хотелось, чтобы все просто закончилось. Все уже очень сильно меня утомило, и я купила билеты домой. Подумала, будь что будет — уехать всегда успею».
О возвращении Аня, по ее словам «не жалеет ни капли» — дома у нее прекратились панические атаки, появились деньги на продолжение терапии, ментальное здоровье стало улучшаться и закончился депрессивный эпизод:
«Это было правильное решение, но принять его было сложно. Мне казалось, что я будто сдалась и проявила слабость, но я просто очень сильно устала и мне нужно было остановиться в этой гонке из бесконечных проблем».
Возможно, говорит Аня, если бы она лучше понимала, с чем предстоит столкнуться в эмиграции, то по-другому подошла к обустройству жизни в новой стране: например, начала бы сразу вместе с психотерапевтом проходить адаптацию.
«Мне всегда хотелось вернуться в Питер, откуда я уехала, было ощущение, что меня выдернули из города, где я должна была прожить всю свою жизнь. И из-за всех сложностей, ментальных и материальных, — это ощущение только усиливалось».
«В России все не так мрачно»
«Когда я уезжал, все были чуть менее уставшими от непрекращающейся войны, что ли… Было больше как мобилизовано-провоенных, так и мобилизовано-антивоенных настроений. Ожидания ни тех, ни других не реализовались», — говорит Саша Квак. Он уехал в Казахстан после начала мобилизации, где основал проект «Точка невозврата», помогающий российским эмигрантам и дезертирам. Спустя полгода Саша вновь вернулся в Россию и в этом году планирует избираться в Московскую городскую думу.
«Возвращение я планировал долго, взвешивая за и против, — рассказывает молодой человек. — На Новый год я встретился с друзьями и девушкой в Ереване и понял, что на самом деле жутко по всем скучаю. Риск сесть в России достаточно непредсказуем — его остается просто принять, остальных довольно просто можно избегать».
Хотя в России состояние тревожности стало сильнее, чем было в эмиграции, вернувшись, Саша, по его словам «почувствовал эйфорию от возвращения домой». «Пока я был в эмиграции, я по три-четыре раза в день вспоминал Москву, и это время еще сильнее полюбил Москву и Россию», — рассказывает молодой человек.
Многие друзья, в основном живущие в Европе, от возвращения Сашу отговаривали: «Они привыкли к безопасности, и за время жизни вне России планка риска снизилась. Даже в Казахстане, не самой лучшей для антивоенных россиян стране, чувствуешь себя безопаснее и привыкаешь к этому».
По его словам, восприятие происходящего в России извне, когда представление формируется в основном по новостям, во многом отличается от видения изнутри — «когда идешь по Москве или сидишь в баре и слышишь разговоры антивоенных россиян, понимаешь, что не все так мрачно».
«Если вы переживаете, если вы не такой сентиментальный по отношению к друзьям и стране — эмигрируйте. Становится безопаснее и менее тревожно. Рационально я понимаю, что эмиграция — это правильно для людей, связанных с политикой, но меня что-то удерживает».
Алёна Лобанкова
