Судьба дезертира — страх, неопределенность и тоска по родине. Как российские солдаты живут после побега с войны
Российские военные бегут с украинского фронта в надежде получить убежище в Европе. Немногим удается пересечь границу ЕС. Большинство застревают в Грузии или Армении, у некоторых не получается покинуть пределы родины. Четыре дезертира рассказали «Вот Так» о том, как поменяли штурмы и окопы на безработицу, неизвестность и разлуку с семьей.
Мы изменили имена всех героев в целях их безопаности, как и некоторые детали.
Сколько всего человек бежало с фронта за все время полномасштабного вторжения — неизвестно. Правозащитники, с которыми поговорил «Вот Так», называют приблизительные цифры. Пресс-атташе проекта «Идите лесом» Иван Чувиляев говорит, что с их помощью из Украины выехало больше тысячи военнослужащих. Однако данных о том, скольких из них могли поймать и вернуть на фронт или сдать полиции, у проекта нет.
Вероятно, на данный момент в Грузии находится до 50 российских дезертиров, в Армении — около нескольких сотен. Такие цифры в разговоре с «Вот Так» приводит Михаил (он просил не указывать его фамилию), координатор субгруппы европейской организации Peace and Service Network, которая помогает отказникам от армии.
«В целом дезертиров, наверное, несколько тысяч, но большинство находится в РФ», — предполагает Михаил.
Информации о количестве дезертиров, получивших убежище в Европе, тоже нет. Отчасти это связано с тем, что многие попадают за границу самостоятельно, без помощи правозащитников, а значит, сосчитать их невозможно.
Иван Чувиляев видит проблему еще и в отсутствии загранпаспортов у большинства дезертиров, которые обращаются в «Идите лесом». «Чтобы получить любую визу или вид на жительство, надо сначала получить загранпаспорт. Если их нет, дезертирам надо выдавать временные проездные документы, — поясняет Чувиляев. — Случаев выдачи таких документов в Германии и Франции было так мало, что их можно отнести к статистической погрешности. Но это бюрократическая проблема, которую, по нашим ощущениям, решают».
«На данный момент мне известно лишь о нескольких людях, которые получили гуманитарную визу Франции. Страны Европы говорят, что готовы принимать дезертиров, но это неправда. Посольства их всеми способами пытаются игнорировать», — рассказывает координатор Peace and Service Network и называет две причины: «Во-первых, официальные лица ЕС боятся, что среди дезертиров могут быть засланные Россией агенты. Эту версию я слышал от журналистов нескольких европейских изданий, которые общались с местными бюрократами. Во-вторых, в целом политика ЕС нацелена на минимизацию числа беженцев, прибывающих в страну».
«Таких, кто сбежал и живет счастливо, очень мало, возможно, единицы. Потому что до Европы добраться они не могут», — добавляет Михаил.
Владимир, находится в Грузии
Больше десяти лет назад меня призвали на срочную службу в одной стран [бывшего] СССР. Я служил в войсках радиоэлектронной борьбы на границе с Афганистаном. После окончания срока решил остаться, поскольку денежное довольствие военного тогда составляло 55–60 тыс. рублей (по курсу середины 2010-х это примерно 1,4 тыс. евро. — Ред.), а как педагог я зарабатывал гораздо меньше.
Через пять лет я уволился по семейным обстоятельствам и полгода работал на гражданке, но денег на семью не хватало. Тогда знакомый с Дальнего Востока предложил служить у них. Мне недолго оставалось до пенсии, так как на Дальнем Востоке год считается за два. Зарплата была 85 тыс. [рублей]. Выплачивал ипотеку, а недавно квартиру арестовали.
Начало войны [в Украине] я застал дома, в отпуске. Уже тогда была мысль сделать визу и уехать, но военным их не делали. Тем более командир обещал, что с Курильских островов никого не будут отправлять на войну. До июня [2022 года] так и было, но в конце месяца в Украину отправили почти весь наш батальон, то есть примерно 250 человек. Я по разным причинам пытался избежать отправки на войну, в основном жалобами на здоровье. И меня почему-то не трогали.
Весной 2023 года в России создали новую армию, и туда начали массово переводить офицеров. Когда перевод пришел на меня, я пытался отказаться. Стал ругаться с командиром части, но сделал только хуже: пришла военная полиция, хотела в наручниках меня увести. На равнозначную должность переводят без согласия военнослужащего, поэтому пришлось выполнить приказ и в составе новой армии поехать на новое место службы.
80% служащих в батальоне были людьми с погашенными судимостями за убийства, за изнасилования малолетних. Я первый раз увидел, что в армии такое возможно, и ужаснулся. Они абсолютно бесконтрольные, бунты устраивали, отказывались выполнять приказы, пьянствовали в любое время суток, дрались. Их наказывали: избивали, приковывали наручниками к батарее. Но на них это не действовало.
Я решил, что надо уезжать из этого бардака. Чтобы меня отпустили в отпуск, я подделал старую справку о болезни, отредактировав дату в фотошопе. Не сразу, но отпуск дали. В июле я уехал в Москву, оттуда полетел Армению, затем в Турцию. Я тогда ничего не знал, всего боялся. Через несколько дней я понял, что в Турции для меня еще менее безопасно, чем в Армении и решил ехать в Грузию.
Я хотел получить убежище во Франции и за помощью обращался в разные организации. Сотрудник «Ого!» (Омское гражданское объединение. — Ред.) по имени Салават обещал, что через 45 дней я получу убежище во Франции, так как мой кейс уже одобрили. Но потом сказал, что французское посольство в Грузии мне отказало, а в Казахстане согласились, и предложил приехать в Казахстан. Я говорю: «Вы с ума сошли? Казахстан выдает дезертиров». Когда я рассказал об этом в организации InTransit, мне сообщили, что Салават — бывший опер, и с ним опасно связываться. У меня была паника, я перестал ему отвечать.
C сентября я пытался получить французское убежище с помощью InTransit. Они запросили у меня документы, провели со мной два интервью. Но через четыре месяца сказали, что ничем не могут помочь людям моей категории. У меня глаза на лоб: что делать, куда идти.
Через два дня после побега моей жене стали названивать из части и военный следователь. Откуда-то они узнали, что я в Грузии. После этого жена с детьми уехала в более безопасное место.
Пока у меня были сбережения, я был более-менее спокоен, рассчитывал жить на эти деньги во Франции, пока учу язык, ищу работу, семью обустраиваю. Но планы пошли не в то русло.
На работу без знания английского и грузинского не берут. По моей специальности можно только петь русские народные песни на улице, это тоже опасно. Поэтому деньги я экономлю. Чтобы привезти сюда семью, денег нет. Мы уже почти год не виделись. Очень тяжело в эмиграции.
Когда я уходил [из армии], я думал, что государство Россия — это зло, оно не думает о людях. Но сейчас меня уже подташнивает даже от Европы. Им совершенно плевать на таких, как я. Я не говорю, что они нам чем-то обязаны. Но лучше бы просто не обещали.
Я пожалел, что поверил в то, что Германия и Франция готовы принимать дезертиров. Надо было три года отсидеть в колонии-поселении, как несколько моих сослуживцев. Там нормально: утром поработал, вечером пришел в свой барак, телевизор есть, куда хочешь выходи. Это лучше, чем сейчас.
Поскольку ни с Францией, ни с Германией не получилось, я хочу попробовать другой путь. Добраться в Германию через другие страны, в которые россиянам не нужны визы. А чтобы Дублинский регламент прекратил свое действие, придется ждать полгода (согласно этому регламенту, за рассмотрение ходатайства просителей убежища в Евросоюзе несет ответственность та страна, границу с которой иностранец пересек первой. — Ред.). Меня на это время готовы принять в церкви, дать ночлег и пищу.
Я купил ноутбук, чтобы научиться программированию. Но поскольку потратил все сбережения, ноутбук пришлось продать, чтобы хватило на билеты до Германии. Организация Act for Transformation оплатит половину суммы. Я им очень благодарен, но все равно было очень стыдно просить эти 300 евро.
Организации кричат со всех углов: «Дезертируйте, не соглашаетесь на преступные приказы». Я совершенно согласен. Но что дальше? Для меня преступление по отношению к моей семье — оставить их без средств на существование и не видеть их. Говорите правду: «Ребята, вы уедете, а вас там ждет неизвестность. Вам никто там не поможет».
Антивоенные организации и правозащитники призывали выходить за Навального. Меня удивляет, что организации, которые занимаются нашими проблемами, не призывают уехавших россиян выйти к посольствам или просто на улицы с требованием дать дезертирам визы. Мы сами не можем этого сделать. Я бы с удовольствием вышел даже в одиночный пикет, но меня сразу схватят и депортируют в Россию, а там посадят или отправят на войну. Поэтому я даже не могу защищать свои права на жизнь, на безопасность. Обидно, что мы никому не нужны.
Николай, живет в Аргентине
В 2021 году я окончил срочную службу и подписал контракт на три года, а [на войну] попал в июне 2023-го, мне тогда было 23 года. Сначала я оказался в резервном батальоне на территории «ДНР». Позже, не знаю, как, но меня отправили в штурмовой отряд. Там были зеки, пойманные дезертиры и «сочинцы» (название статьи УК РФ «Самовольное оставление части» сокращают до аббревиатуры СОЧ. На армейском жаргоне «съездить в Сочи» означает «сбежать из расположения части». — Ред.), и еще пара контрактников, включая меня. Это была вторая линия обороны, место относительно безопасное.
С самого начала я понимал что эта война — преступление. Желание уволиться у меня появилось 24 февраля 2022-го. Однако до начала мобилизации уволиться не удалось, а после стало невозможным (после того 21 сентября 2022 года Владимир Путин подписал указ о «частичной» мобилизации, контракты военнослужащих автоматически продлеваются до конца войны. — Ред.).
Полгода строил планы побега. Даже пытался сломать себе ногу, чтобы меня отправили домой. Четкого плана у меня не было, я не хотел уходить вникуда с непонятными последствиями. Вернее, если поймают, последствия предсказуемые — сначала кинут в яму, потом на «передок» отправят. Командование людей не ценило. В тоже время пребывание в штурмовом отряде было на тот момент безопаснее, поскольку все тогда находились в обороне. Задача штурмовиков — наступать. В обороне они свою основную задачу не выполняют.
В конце ноября 2023 года наше подразделение отправили на подготовку в лагерь неподалеку от Донецка. За пару дней до штурма, в полночь, я вызвал такси до Ростова. Я понимал, что придется профессию менять, с родителями не видеться. Но выбора особо не было.
Проблем с пересечением границы не возникло. Я переоделся в гражданское, вызвал такси, придумал легенду для прохождения блок-поста и через несколько часов был в Ростове.
К счастью, у меня с собой был паспорт. А загранник мне друзья привезли в Московскую область, туда из Ростова я доехал на Blablacar. Из Москвы я вылетел в Армению. Все это случилось буквально одним днем.
В Армении я сидел до января. Пытался запросить убежище в Германии. В консульство меня не пустили. Я написал им на почту, что я дезертир. Меня попросили прислать подтверждение преследования на родине. Тогда у меня его не было, а недавно против меня возбудили уголовное дело по «Сочи».
С загранником без визы у меня было немного вариантов. Я выбрал Буэнос-Айрес. Перелеты через Тбилиси, Катар и Сан-Паулу заняли почти двое суток.
В Аргентине все другое. Особенно непривычна тотальная необязательность. Самым сложным было найти работу. В России я закончил девять классов, на электрика не доучился из-за войны. Здесь я работал посудомойщиком. Зарплаты — 15 баксов в день, — хватало на комнату в центре города (это самый бедный район Буэнос-Айреса) и пропитание. В данный момент я не работаю.
Друзей тут у меня нет, только соседи по общаге. Один из них тоже из России, общаемся. Но о том, что я дезертир, никому не рассказываю. Я не знаю, как они могут воспользоваться этой информацией. Язык как-то сам учится. Практикуюсь пока только на общей кухне.
Мне нравилось в армии, это же все-таки профессия. Я бы и в Аргентине в армию пошел.
Иногда жалею, что не сломал ногу. Может, обошлось бы без уголовного дела. Может, не пришлось бы улетать. Еще жалею о том, что я не попал в США или Европу. С моей статьей шансы довольно высокие, но я уже подался на убежище в Аргентине, и если его одобрят, это исключит другие. Пока моя заявка на рассмотрении.
Моим родителям периодически звонят [из воинской части], обещают, что все можно уладить, если я явлюсь с повинной. Но я думаю, что тут все очевидно. Я планирую возвращаться только когда Путин умрет и хотел бы жить в прекрасной России будущего.
Дмитрий, остался в России
Мое отношение к войне отрицательное. Но я должен был уйти на срочную службу в июне 2022-го. Полгода я не появлялся в военкомате. Но после объявления о мобилизации на моих родителей давили, а без справки о постановке на учет в техникуме МЧС мне отказывались выдать диплом. Поэтому пришлось идти.
В декабре я оказался в Ставропольском крае. Служил стрелком в артиллерии в звании рядового. Все было лайтово (легко. — Ред.), пока не началась агитация на контракт. Мне предложили несколько вариантов службы и сказали, что пока я думаю, нужно написать рапорт на контрактную службу. Я написал, потому что обещали непыльную службу в ремонтной роте в Ставропольском крае.
Контрактником ты считаешься не после подписания контракта, а тогда, когда тебя вносят в именной список воинской части. Видимо, меня в списки контрактников внесли. Я контракт в глаза не видел. В моем военном билете написано только, что я прохожу срочную службу. Я пытался как-то выкрутиться, но командир роты сказал: «Один хер будешь служить». И я остался.
Через полтора месяца нашу роту отправили в Крым. Примерно тогда же произошла смена командования батальона и роты. Приехали новые командиры. Они синячили (пьянствовали. — Ред.), запугивали и избивали солдат.
Я стал думать, что делать. Ситуация осложнялась не только контрактом, но и тем, что мой паспорт хранился в воинской части. Я придумал план: поехать в отпуск, забрать российский паспорт, проведать родителей и забрать у них загранпаспорт. А потом как-нибудь добраться до Армении или Грузии. Но поскольку на передовую меня не отправляли, я решил, что послужу пока так, хоть и сложно.
Летом 2023-го все мои сослуживцы с командованием переехали на другую позицию. А меня и еще одного срочника оставили в лесопосадке охранять принадлежащие нашей роте два сломанных танка, их не разобрали на запчасти. Мы жили в палатке месяца три. В конце сентября за нами приехали и отправили на берег Чёрного моря.
Я уже отслужил свой год как срочник. И тут меня начальник штаба обвинил в продаже танка на запчасти и потребовал с меня 4 млн рублей. Из меня пытались выбить признание. Избивали меня трое или четверо.
Следующие три месяца меня постоянно доставали. Наконец, они пригрозили, что отправят меня на штурм и добьются того, чтобы меня загасили свои же.
Меня заставили написать рапорт на отправку в Авдеевское направление. Рапорт вроде утвердили и меня внесли в списки. В тот момент я уже понимал, что если не двину куда-нибудь, меня погрузят и увезут в Авдеевку.
Я поехал в деревню, вызвал такси и через два часа выбрался из Крыма. За мной никто не гнался, потому что у нас во взводе не было никакого транспорта. Поскольку паспорта у меня нет, купил по военнику ночной билет до Ростова. А потом на попутках добрался до Ленобласти — подальше от родного города.
Не знаю, завели на меня уголовное дело или нет. Но на бывшую работу приходили люди в форме. И зарплата как контрактнику мне перестала приходить с весны.
Я поменял симку и телефон, банковской картой не пользуюсь. Несколько раз переезжал по разным знакомым. Последнее время живу у них и за жилье не плачу.
Работу на складе грузчиком я нашел за три часа — неофициально, зарплату получаю наличкой. Планирую восстановить свой скилл (навык. — Ред.) и заняться массажем. Я учился чуть-чуть этому.
Мои меры предосторожности — не вести себя вызывающе, не одеваться вызывающе, не совершать необдуманных поступков. Военных номеров я до сих пор пугаюсь. Начал избегать только свой военный регион (цифры на номерах российских военных автомобилей обозначают военный округ и регион дислокации. — Ред.). Но машины ДПС мне неприятны.
Самым сложным после побега было начать жить. Сейчас жизнь стала более красочной. Раньше я мог отложить что-то на потом, а сейчас иду и делаю.
Не хватает только паспорта. Если получится его восстановить, останусь в России и буду выражать свою гражданскую позицию, помогать другим дезертирам.
Андрей, ждет испанскую визу в Армении
Начало истории добровольца Андрея мы рассказывали здесь, а продолжение можно прочитать здесь.
В феврале [2024 года] я сбежал с войны, а в конце апреля уехал из России в Армению. И российский и загранпаспорт я делал после побега с фронта, но проблем с документами не возникло.
Помимо основных вещей для жизни, я собой я взял семейные фотографии и футболку своей девушки. Родственники на прощание подарили мобильный телефон, но сказали: «Дурак, зачем [на войну] пошел? Сейчас бежать приходится». Я конечно, переживал, но никому свое волнение не показывал, говорил: «Все будет хорошо, я же везучий».
На такси я уехал в Смоленск, оттуда на следующий день поездом добрался до Беларуси. Когда выехал из России, понял, что остальное не так страшно будет.
Из Минска я прилетел в Ереван. Неделю в гостинице жил, потом снял комнату. Не думал, что так надолго тут задержусь. Хотел лететь транзитом в Германию и прямо в аэропорту просить политического убежища. После этого придется провести какое-то время в тюрьме для беженцев. Но это лучше, чем в окопе.
Свалил я вовремя. Через несколько дней к моей маме пришли люди в военной форме, спрашивали, где я. Она сказала: «Ну где? На СВО, наверное». Я думаю, они боятся в розыск подавать, потому что в феврале, когда я дезертировал, из этой же части сбежали еще человек триста. То есть комендатуре невыгодно такую информацию обнародовать.
Самым сложным в Армении оказалось уехать из Армении. В Ереване я купил билеты транзитом через Анталью, но на рейс меня не пустили. Сказали, что с красным паспортом нельзя. Второй раз я хотел улететь в Белград через Германию, но тоже не получилось.
После этого я пошел в консульство Германии. Там долго смотрели мой военный билет и другие документы, в итоге приняли. Но позже в убежище мне отказали, ответили, что Армения — безопасная страна.
Тогда я решил делать испанский шенген и из Испании ехать в Германию. А если меня вышлют обратно, то в суде обжаловать депортацию в Испанию. Пока что виза в стадии рассмотрения.
В этот же день моя девушка прислала фотографию теста на беременность с двумя полосками. А вчера она была на УЗИ и прислала первое фото нашего ребенка. С момента побега из России были разные моменты. Иногда думал о том, чтобы сдаться и пойти штурмовиком. Единственное, что останавливает — ребенок, очень долгожданный. При первой же возможности девушка переедет ко мне. Надеюсь, ребенок родится уже в Германии.
Я до сих пор получаю все выплаты как контрактник. Недавно заблокировали мой банковский счет и я подумал, что на меня завели уголовное дело. Написал жалобу в Управление президента по работе с обращениями граждан и организаций и в Министерство обороны — о том, что я участник СВО, моя карта находится у родителей, на каких основаниях ее заблокировали. Из Управления президента ответили, что отправили мою жалобу в Генпрокуратуру. Дня четыре прошло и карту разблокировали. Последний раз пришло 250 тыс. [рублей] плюс 75 тыс. [рублей] — ветеранская пенсия. Если бы я был в розыске, все выплаты прекратились бы.
Сейчас благодаря организации Act for Transformation я бесплатно учу немецкий язык. Я его еще в школе учил, так что не очень сложно. Скоро пойду на курсы программистов. Главное, у меня есть желание работать и учить язык. А дальше выкручусь.
Ирина Новик
